«Вечно живущая». К 60-летию со дня рождения Нади Рушевой 

Живущая в своих рисунках и иллюстрациях, в линиях и контурах, взмахе пера, росчерке карандаша, полете фантазии, в памяти людской. Ее рисунки плавны и легки, воздушны, прозрачны, летучи, они как музыка, как дуновение ветерка, как взмах крыла, как падающая вверх звезда, вместе с тем в них столько цепкости и цельности, остроты восприятия, схваченных деталей, подмеченных особенностей, ярко выраженного настроения, тонкого психологизма. Кажется, будто художница писала легко и играючи, проводила линии вскользь, без нажима, оттого они так летучи-певучи. Надя всегда рисовала по воображению, сразу и набело; по ее собственным словам, она просто видела и обводила проступавшие на бумаге контуры. Начиналось все как игра: мало было услышать и узнать о чем-то, нужно было еще осмыслить и преобразить это, – и она рисовала, рисовала беспрестанно, на любом клочочке, на любой бумажке, на обложках, обертках – так важно было поймать и запечатлеть образы, а они возникали постоянно, звали, манили, не давали покоя. Рисовать девочка начала с пяти лет; позже ее техника определится как линейная графика, а саму Надю (не имевшую художественного образования, никогда не учившуюся – рисовать) объявят мастером этого жанра, профессионалом, будут прочить ей блестящее будущее художника-иллюстратора, книжного графика, но пока, пока... Ребенок рисует, ребенок творит собственный мир, другие вольны соглашаться или спорить, принимать или отвергать, но в любом случае – быть вовлеченными, принимать участие, фантазировать, додумывать, дорисовывать, тоже в воображении, мысленно: словами, красками, звуками. В этом и загадка, и притягательность, и ценность Надиных работ – несмотря на кажущуюся легкость и вольность, рисунки предельно точны, конкретны, психологичны, каждый со своим настроением, со своим посылом, со своей ярко выраженной интонацией; они – законченные, завершенные, но в то же время не статичны, не застыли в единой, раз и навсегда обозначенной форме. Рисунки – живут, дышат, пульсируют, отражают свет, поглощают мрак; у них, как и у всех живых существ, есть свое мироощущение, мировосприятие, судьба, бессмертная душа и жизнь по ту сторону видимого и осязаемого пространства. Герои в них волнуются, смеются, плачут, ходят, не касаясь земли, – персонажи, созданные сразу, набело, настолько легки, что, кажется, вот-вот улетят. Надины работы просторны и оставляют возможность для интерпретации, в них много воздуха, много места для зрительского присутствия; в ее рисунках можно расположиться и жить, ходить-бродить, как в заколдованном лесу, никогда не возвращаясь на прежнее место; глядя в них, каждый додумывает или придумывает свое, – настоящее искусство всегда предполагает сопричастность, сотворчество.
...А началось все с пушкинской «Сказки о царе Салтане»: пока вечером отец читал ей любимую книжку, Надя набросала в альбоме несколько десятков рисунков, без остановки, за один раз, следуя воображению, прислушиваясь к словам, интонациям и выводя на бумаге одной ей видимые образы. Уже потом, позже были иллюстрации к таким произведениям, как «Война и мир», где отразилась прекрасная ясность, «Мастер и Маргарита», где всё было – мистика, колдовство и ясновидение, «Маленький принц», где проступала надмирность, эфемерность и потому – беззащитность и неприкаянность, а в ином свете – и трагичность, и еще множество литературных произведений, на которые откликалась Надина душа.
Вот это ее безошибочное творческое чутье не раз отмечали окружающие ее люди. Сама Надя говорила, что живет жизнью тех, кого рисует, что чувствует их, видит сквозь бумагу...
Один из наиболее выдающихся циклов – пушкинский, или «пушкиниана», – иллюстрации к произведениям А.С. Пушкина и зарисовки из жизни самого поэта: вот курчавый черноволосый мальчик задумчиво грызет перо, вот юный Саша Пушкин в кругу друзей-лицеистов, а вот галантный Александр Сергеевич на балу, среди красоток записных, а там уже – известный поэт А.С. Пушкин за работой, Пушкин в быту, Пушкин с женой, с детьми, Пушкин на смертном одре...
Были циклы зарисовок на тему античности и современности, циклы о животных, о балете. Всего более 10 тысяч рисунков, около полутора десятков персональных выставок, как в СССР, так и за рубежом, множество газетных и журнальных публикаций, тысячи откликов.
Жизнь Нади Рушевой оборвалась 6 марта 1969 года, ей было 17 лет; причиной смерти стал разрыв аневризмы одного из сосудов головного мозга и последующее кровоизлияние в мозг...

В киноклубе "Русский путь" Дома Русского Зарубежья имени Александра Солженицына состоялся творческий вечер, посвященный этой талантливой, рано ушедшей художнице; 31 января 2012 года ей исполнилось бы 60 лет. В рамках вечера были показаны два документальных фильма о Наде: «Тебя, как первую любовь...» И. Калининой и М.С. Литвякова и «Надя Рушева» режиссера Фахри Мустафаева.
Материал для первой картины был отснят еще при жизни Нади, однако фильм остался незаконченным (1969) и вышел уже после ее смерти. Это короткая лирическая зарисовка по мотивам Надиной «пушкинианы». Помимо Поэта и Художницы, в фильме есть еще один персонаж – город Пушкина – Петербург, тогдашний Ленинград, в котором Надя так любила бывать!
Фильм Фахри Муставаева «Надя Рушева» (1972) более плотен и объемен, охватывает почти всю жизнь и творчество художницы. В нем последовательно отображены вехи ее творческого пути, ее становление и взросление, развитие ее таланта. На создание этой картины режиссера, по его словам, вдохновил не только уникальный дар девочки, но и ее особенная судьба и трагическая смерть, которую он полагал какой-то вопиющей экзистенциальной несправедливостью, в какой-то мере даже – подлостью...
Судьба самого Фахри Мустафаева тоже из разряда тайн, покрытых мраком, ибо на текущий момент никаких более или менее точных сведений о нем отыскать не удалось.
Оба фильма – достойнейшие представители классического старого документального кинематографа, они как отголоски ушедшей эпохи: кадры Ленинграда и Москвы прошлого века, Монголия, где родилась Надя, «Артек» 1967 года, где она провела веселое и счастливое лето, фрагменты быта и бытия, потертости и помехи, потрескивание и шуршание, – это похоже на старые пластинки с трещинками и фотоальбомы с выцветшими снимками, чуть помятыми, с обтрепанными уголками... Это редкие кадры, запечатлевшие время и сохранившие образы людей, – вот перед нами Надя, живая и непосредственная, двигается, занимается, звучит ее голос, смех...
Она интересовалась архитектурой и живописью, тонко чувствовала и понимала музыку, много читала, ей нравилось путешествовать, гулять, бродить по улицам, щурясь на солнышке и поедая мороженое; в музеях и галереях она часами простаивала перед картинами великих мастеров: «люблю смотреть раннее итальянское Возрождение... работу Боттичелли "Благовещение". Это один из любимых моих художников. И каждый раз, когда прихожу, всегда долго стою и смотрю, хотя знаю эту картину наизусть...».
Параллельно Наде в фильме проходят иные люди, звучат иные голоса, голоса тех, кто знал ее, ценил ее творчество, принимал участие в ее судьбе: искусствовед и филолог академик Д.С. Лихачев, художник-анималист и скульптор В.А. Ватагин, бывший другом и помощником юной художницы, писатель Борис Полевой (в то время главный редактор журнала «Юность»), ставший инициатором первой выставки Надиных работ, известный пушкинист А.И. Гессен, предложивший ей проиллюстрировать книгу о Пушкине, и многие другие. Творчество Нади ценили Джанни Родари и Елена Сергеевна Булгакова, мечтавшая издать «Мастера и Маргариту» с Надиными иллюстрациями. Елена Сергеевна послужила прообразом главной героини романа, и при взгляде на Надины рисунки ее поразило, что Маргарита так похожа на оригинал, будто девочка рисовала с натуры, хотя с женой Булгакова та знакома не была. С Надиной работой над циклом «Мастер и Маргарита» связан ряд мистических событий и совпадений, как, впрочем, это происходит всегда и со всеми, кто берется за творческую интерпретацию этого романа.
Весьма существенны комментарии к фильмам о Наде ее тети, Зои Анатольевны Грандберг, а также руководителя школьного музея Нади Рушевой в Москве Натальи Владимировны Усенко, присутствовавших на вечере памяти Нади в Доме Русского Зарубежья. Их сведения дополняют, проясняют и освещают многое из жизни юной художницы, что осталось за кадром, – ее характер и привычки, повседневные дела и занятия, жизненные переживания и чаяния, отношения с людьми, ближними и дальними, дают представление о ее семье, сыгравшей немаловажную (а точнее – самую важную) роль в ее творческом становлении.
Быт и бытие могут многое поведать как о самом художнике, так и о его работах. Разница между повседневным и творческим сродни разнице между Автором и Лирическим Героем, и чем больше этот зазор (иногда это – пропасть), тем сложней, причудливей, невероятней, а порой и чудовищней интерпретации. А Надин Лирический Герой неразрывен с ней, он ей – тождественен, оттого и рисунки ее – как она сама – светлые и легкие, искренние и живые.
Наследие Нади Рушевой хранится в Пушкинском доме Академии наук в Санкт-Петербурге, Национальном фонде культуры и Музее Пушкина в Москве. В московской школе №470, где она училась (теперь ГОУ ЦО №1466 имени Надежды Рушевой), а также в Туве, на родине Надиной мамы, работают музеи, посвященные жизни и творчеству художницы, проводятся выставки и вечера памяти.

Автор: Анастасия Муртазина