тема: Знакомьтесь, Алёна Полунина! 

Алёна, поздравляю Вас с новой победой! Когда же, наконец, мы увидим Ваш фильм в Петербурге? Расскажите немного о нём: как появилась идея фильма, как он рождался, как Вы сами относитесь к своему фильму, что он значит для Вас?

Привет! Отвечаю настолько поздно, что и не знаю: есть ли еще резон? Но попробую.

Для меня фильм, конечно же, про смерть. Человек погиб – «Революция умерла» – и кто-то омыл свое прошлое. Кончено. Началось новое.

Идея фильма появилась давно; собственно, она просто ждала своего часа. Я снимала другие документальные истории, а эту - держала на примете.

Для появления фильма был внешний, лежащий на поверхности, повод; повод, который определял, как минимум, одну из линий фильма, его первоначальную фабулу. Выборы нового президента России. Точка. Ну, и из этого уже происходила история, как в год накануне выборов нового президента оппозиция пыталась победить, и что из этого вышло… (Разумеется, «что из этого вышло» заранее известно было только Главному Драматургу).

Но первым был эпизод в морге. Он был только в моей голове. Он возник интуитивно, вне всякого четкого логического объяснения. Я только знала, что один из в о з м о ж н ы х героев б у д у щ е г о фильма там работает.

Решение начать, наконец, снимать созрело в состоянии сильного похмелья, аккурат в Рождество.
Мягко проникли в трещащую от водки голову соблазнительные слова про скорый русский Майдан, и, в который раз - любопытство сгубило кошку.
Слова были пропеты упитанным господином, «оранжевым» политтехнологом – случайно увиденным мной первый и последний раз. За соседним столиком сидела писательница дамских романов, в чем-то лиловом. Запахло сюрреализмом.

Спусковой механизм щёлкнул.

Похмелью часто сопутствует чувство вины; это обстоятельство, конечно, усугубило выбор новой власяницы: начать снимать быстро, авантюрно, без копейки денег и с ф и говым листочком на бланке Министерства Кинематографии – листочек, надо признать, производил должное впечатление на милиционеров и разного рода начальников. В бумаге было указано следующее: «Просьба помогать и содействовать такой-сякой на съемках ее документального фильма о трудной молодёжи». Именно так я и написала.
И только один лишь начальник Волгоградской зоны манкировал этим документом. Просто развернулся спиной цвета усталого хаки и этой же спиной ответил: «Я вам не верю. Ваши глаза лгут». Он хорошо знал людей, этот начальник зоны. Через стену доносились нехорошие крики.

Самым главным в этой эпопее, конечно же, было найти героев. И они, конечно же, нашлись. И это, конечно же, очень субъективный такой момент авторского выбора – почему главными героями стали именно эти, а не те или те.

…после премьеры в Хельсинки один пожилой зритель сказал: «Great. Это же Достоевский. Только у его героев появились мобильные телефоны».

Изначально я думала, что главных героев будет трое, но в итоге их - два, и, в определенный момент один как бы сдает полномочия главной фигуры повествования другому – и отходит на второй план. А тот, который возникал как второстепенный, как такая человек-функция, завершает собой ход экранной истории.

...........

… я всегда думала о том, что – как досадно! – что в решающих, узловых, или даже – промежуточных, но - важных точках истории до недавнего времени не было возможности исследовать камерой человеческие мотивы и сюжеты, стоящие за историей, определяющие её повороты, дающие полноценный объем и понимание происшедшему. Я имею в виду пятый год, семнадцатый, сорок первый и так далее…

Наверное, такие мысли типичны для любого современного документалиста.

Хотя 2007-й вряд ли мог стать римейком 1917-го. Но даже лишь попытка римейка не менее интересна для кино, чем сам такой римейк. А то и более интересна.

Я, признаться, до сих пор удивлена, почему только я взялась за эту тему. Я думала – нагрянет куча документалистов, и мы будем, как дети лейтенанта Шмидта, сталкиваться лбами на нашей обширной съемочной площадке. Полетят пух и перья. И в итоге возникнет 150 документальных фильмов про Россию 2007 года. И в них будет кровь, боль и кривая гримаса паралитика, пытающегося рассмеяться в о п р е к и. Но нет.

Что касается вопроса про то, какое значение для меня лично имеет этот фильм, то мне в данный момент сложно на него ответить – потому что у меня еще нет к фильму нужной дистанции. Я не знаю. От рефлексии меня отвлекают фантомы других историй и вечный поиск продюсера.

АП